Эпиграф
«Лечу!» — думает всякий топор, сорвавшийся в пропасть.
Шотландская мудрость.
Надо признать, что вся ответственность за сегодняшнее состояние Латвии лежит на латышской нации, которая вырвала знамя своей государственности из ослабевших рук русских 4 мая 1991 года. Ни разу после провозглашения проекта «Латвийская Республика-2» политики, ощущавшие себя русскими по ментальности, не оказывали ни малейшего влияния на политический и экономический курс страны. За эти годы латышская элита показала себя абсолютным временщиком, ибо главный лозунг и цель обретенной независимости были провозглашены ею: вступление в ЕС и НАТО.
Обратите внимание: не возможность каждому ребенку в стране получить бесплатное образование или, если угодно, только каждому латышскому ребенку, нет. Не лозунг «Каждый пенсионер должен жить, как в Швейцарии», не мысль «Латвии — инновационную экономику». Нет, целью элиты было вступить в две бюрократические организации, переложив таким образом ответственность за дальнейшее развитие страны и судьбу будущих поколений на их плечи. Ущербность такой позиции, как и жажда самоустранения, очевидны и не требуют комментария. Дорогой мой латышский читатель, именно за этих людей ты голосуешь восемнадцать лет подряд с завидным упорством маньяка-самоубийцы, и что самое обидное — тащишь в пропасть нас, живущих по соседству. Вопрос в том, что делать сегодня, когда мы уже в ЕС и НАТО и цели достигнуты.
Европа, пройдя за это время большой путь и поняв, что демократия есть прежде всего ответственность каждого перед собой и Богом — за свое и своих детей будущее, — эта Европа оказалась полностью неготовой к подобной позиции элиты своего нового партнера. Для старых демократий, даже для той же Литвы, не говоря уже о Польше, стремление нашей элиты, наворовавшей на приватизации, сбежать подобно дезертирам с поля боя, отдав страну на откуп международным управленцам, воспринималось дикостью и вызывало легкое, мягко выражаясь, недоумение.
Любого удивит тяга к добровольной «оккупации», выражаясь языком современного политического истэблишмента. Но что делать? В свое время они поручились за нас и как честные люди будут теперь делать вид, что расхлебывают… Будучи меж тем натурами практичными и руководствуясь в массе своей протестантским сознанием, они воспринимают нас как полигон для обкатки новых технологий. Это как в анекдоте.
Приходит еврей к ребе и говорит:
— Ребе, у меня коза ну совершенно не доится. Что делать?
— А ты корми ее только свеклой.
Приходит еврей снова через три дня и говорит:
— Не помогло, ребе.
— Тогда корми ее капустой, — отвечает раввин.
Приходит еврей еще через три дня и говорит:
— Вот, ребе, нету больше козы. Сдохла!
— Жаль, — отвечает тот ему, — ведь у меня еще столько идей…
Наиболее ярким доказательством тезиса о беспомощности служат провальные переговоры при вступлении в ЕС, следствием которых было разрушение латвийской сахарной промышленности.
Тут обоюдная вина. Те, кто требовал этого, чихать хотели на реальность, им нужна была бюрократическая галочка о соблюдении идиотских норм в отчетности. Те, кто отстаивал интересы Латвии, пеклись о другом: быстрей передать бразды правления — видимо, жгло им руки, тут не до мелочей.
Политические цели — потерять независимость любой ценой — привели к соответствующей экономической политике. Вспомним нашего «антикризисного» бородатого «тяжеловеса»: «Слава богу, в Латвии нет промышленности. Нам просто некуда падать». Не отвечаю за дословность, но за точность передачи мысли г-на тогда премьера Годманиса — да.
Это не удивляет. На заре своей политической юности он утверждал, что не дело правительства заботиться о сохранении и приумножении рабочих мест.
Да! Тысячу раз да! Дорогой мой латышский читатель, именно за этих и подобных ему людей ты голосуешь восемнадцать лет подряд с завидным упорством маньяка-самоубийцы, и что самое обидное, — тащишь в пропасть нас, живущих по соседству. Но, брат-латыш, я, как говаривала дАртаньяну миледи Винтер, я не хочу умирать! Я еще слишком молода! И у меня есть дети, добавлю я от себя.
Продолжим об экономике. Понятно, что сохранить сложнейшее производство (ВЭФ, «Альфу», РАФ, Рижский вагоностроительный и т. д.) на сложном переходном этапе было непосильной задачей для интеллекта пришедших к власти.
Признаем и то, что в то время подобный подвиг мог быть под силу лишь диктатору а-ля Лукашенко, а наш «батька» Рубикс сидел тогда в тюрьме…
Дальнейшее привело к созданию института госмонополий: Latvijas Gаze, всяких разных «силтумсов», «латвэнергов», «дзелзцельшей»… Они стали, с одной стороны, тормозом для всей экономики, нагружая ее супервысокими тарифами, с другой — кормушкой для латышских (это слово тут ключевое) партий — через институт госуполномоченных.
Таким игрокам, как «ЗаПЧЕЛ» и «Центр согласия», изредка перепадали крохи через Рижскую думу, но это было несерьезно. Этот институт кормления развратил нашу элиту так же успешно, как русское боярство было развращено институтом воеводства в XV-XVII веках.
Но если вам кто-то скажет, что сферы эти столь сложны, стратегически важны и пускать туда частника никак нельзя, не верьте. Казалось бы, есть такая стратегическая сфера — связь. Так вот даже в годы, названные жирными, тарифы на мобильную связь благодаря конкуренции трех операторов — СНИ-ЖА-ЛИСЬ! Все остальное росло, а эти падали!
Ну и, наконец, там, где убить монополию невозможно — железная дорога, например, — там можно путем гибкой тарифной политики стимулировать транзит, которым, в свою очередь, занимаются на принципах равной и справедливой конкуренции местные логистические компании. И они уже создают рабочие места, платят налоги.
Не надо считать людей идиотами: если есть хоть малейшая возможность жить честно, они будут жить так — у них же семьи, дети… Если такой возможности нет, они своруют — у них же семьи, дети. Такие дела…
Корыстная недальновидность привела к тому, что брэнд Aldaris управляется из Литвы, Cesu Alus — из Эстонии, Laima, Staburadze — привет г-ну Шкеле — из Исландии.
Крупнейшие торговые сети страны принадлежат норвежцам и литовцам, о ценах на заправках и их владельцах просто молчу. О банковской системе молчу тоже, чтобы не сесть.
А впрочем… Была не была! Это ж надо! Чтобы ставший государственным банком Parex сохранил свои несчастные процентов 16 рынка, туда вкачали миллиард. И, похоже, готовятся влить еще! Дайте миллиард мне, а?! Не обремененный проблемой долгов, сделанных г-дами Каргиным и Красовицким, за эти бабки я займу большую долю рынка. Ну дайте, пожалуйста!
И, кстати, сегодня именно на сумму, отданную Parex, международные кредиторы призывают нас срезать бюджет.
Огромную массу латышей, «высвободившихся» после гибели крупной промышленности (об остальных, увы, никто не озаботился) заняли в госуправлении.
Кто не помнит, тому напомню: идея чиновничьего государства пришла в голову латвиясцельшским «умницам» Биркавсу и Гайлису. Но они не учли менталитет.
Что сделает человек с таким вот историческим менталитетом многовекового батрака, став начальником? Правильно: ни-че-го! Ибо весь смысл в этом. Стал начальником — получи право ничего не делать.
Число чиновников «на пике» по сравнению с временами Советской Латвии выросло более чем в три раза. Кстати, число занятых в промышленности упало при этом больше чем наполовину. Система породила армию неквалифицированных бездельников, средние зарплаты которых — о нонсенс! — превысили средние зарплаты кормящего их бизнеса. Абсурд победил логику.
Те, кто не смог устроиться, поехали в дальние страны. И здесь начинается подлинная трагедия народа, который волей своей и Бога руководит нами.
Кто вернулся
Для начала вспомним тех, кто за эти годы вернулся. О первой волне эмиграции и их потомках на родине слагали легенды, прославляющие их патриотическую святость.
Я помню, скажем, милого благообразного старичка Гунара Мейеровица, выдвинутого от «Латвияс цельш» в какой-то там по счету наш Сейм… Интересно где он сейчас? Умер? Жив? Если жив, то дай ему бог здоровья. (Гунарс Мейеровиц в 1993 году был избран в 5-й Сейм, выдвигался в президенты Латвии. Скончался 11 февраля 2007 года в возрасте 87 лет. – Прим. ред.). Кроме факта участия в тех далеких выборах, не могу рассказать о нем более ничего.
Помню трех латышских техасцев. Милые дяди, учредили фонд, восстанавливали Милду… Они ходили по Риге в ковбойских шляпах и говорили с забавным и приятным американским акцентом. Им давали деньги на проект восстановления памятника как латыши — это им полагалось, так и русские с евреями — на всякий случай. Где они сегодня, эти техасцы?..
Из тех, кто приехал из-за океана, еще знаю Карлиса Стрейпса, толкового журналиста, идейного гомосексуалиста и чуточку русофоба.
Знаю старушку Вике-Фрейбергу, за неплохие деньги написавшую спецпроект для Лиепайской гордумы. На Западе такие деяния признаются скрытой политической коррупцией и карьера политика заканчивается тут же. Но у нас-то так не будет… Еще про нее могу сказать, что она наврала, когда пообещала, что выучит русский, и она же оскорбила всех, кто лишил гитлеровскую коалицию удовольствия победить в той страшной войне, а заодно и их потомков.
Были еще многие люди, кому наша власть за просто так, за дурацкую идею возвратила недвижимость, и кто тут же продал этот «подарок», даже не заехав при этом в Латвию, на родину предков.
А были еще и те, кто дождался хорошей цены и продал недвижимость по максимуму. Мне не жалко, что они заработали. Мне жалко, что средства ушли из страны и об этом не думали те, кому по статусу положено. Из-за их головотяпства старики, моя мама в частности, получают не пенсию, а гроши.
Я знаю еще множество людей, кого реализация этой концепции сделала нищими и бездомными.
А кого я знаю из возвратившихся представителей титульной нации? Кого-нибудь, кто обустраивал здесь новые рабочие места и кто открыл крупное производство? Кого-нибудь, кто инвестировал в экономику серьезные деньги? Нет, не знаю таких. Может, их знаете вы? Тогда помогите, рассказывайте об этих людях чаще, громче, ибо это способствует и уважению к ним, и самоуважению всех нас…
Кто уехал
Теперь об отъехавших. Мы вступили в независимость на отметке в 2,3-2,5 млн. жителей. По прогнозам латвийской Ассоциации работодателей, если сегодняшняя тенденция не изменится и на ситуацию не начнут влиять другие, неизвестные пока факторы, к 2030 году нас останется в этой стране 1,3 млн.!
Латвийский рынок съеживается подобно шагреневой коже. С каждым мгновением мы все меньше звоним по мобильному, меньше пьем молока, меньше съедаем сметаны и хлеба. Нам уже не нужно так много, как раньше, кур-бройлеров, вредных хрустящих чипсов, замечательного пенного пива…
Как вы думаете, оставшись в природе в таком небольшом количестве — причем в массе своей это будут люди старшего поколения, — будем ли мы способны воспроизводить институт государства? Учить студентов началам ядерной физики и экономической географии, растить для народного хозяйства новых металлургов, мостостроителей, водителей трамваев, маляров-отделочников, столяров-краснодеревщиков?
Как и кому мы передадим свои опыт и знание нашей культуры? Кто будет ее носителем во второй половине XXI века? Или, может, вы верите, что уехавшие вернутся? Если да, прошу, поясните: зачем они это сделают? Что станет для них мотивом к возвращению?
Может, вы надеетесь, что дети и внуки уехавших не растворятся в англосаксонской или испаноязычной культурах и будут петь на Лиго латышские песни?
Век девятнадцатый выдвинул на авансцену младолатышей, давших нации и современный алфавит, и тот культурный толчок, который перенес Латвию через XX век. Кто способен дать такой толчок сегодня?
Все познается и оценивается в сравнении. Кто не верит автору, может слетать в Германию и осмотреться там.
Да, имеются известные проблемы у немецкого автопрома. Но меры, предпринятые правительством, уже серьезно оживили внутренний спрос. Что же касается недвижимости, то в Берлине, например, не наблюдается пикового снижения цен. Рынок там каким был до кризиса, таким фактически и остается сейчас. Не было у них, правда, и ураганного спроса пару лет назад. Да и общий настрой германского народа вполне бодрый. Не летят немцы искать работу в Норвегию, Австралию или куда там еще…
Я начинал с мысли, что латыши обезумевшим стадом несут и себя, и нас, своих соседей, в пропасть. Я хотел бы ошибаться и мечтаю об этом. Но пока что вижу, что государствообразующая нация рассыпается на моих глазах разваренной картошкой.
Можно ли всем нам спастись, повернуть ситуацию вспять? Да, уверен, что можно — если у бегущих под откос появится желание на то.
Есть ли и могут ли еще появиться у латышей союзники в деле спасения? А кто еще в мире, спросим себя, знает, кто такой Спридитис, кто еще знаком с Лаймдотой и Лачплесисом? Кто и где читал хоть что-то из Райниса или Лациса? Не стыдись, о национальный либерал, Лацис хороший писатель и, между прочим, латыш.
Ответ-то ясен. Речь может идти о русских, о евреях, о поляках — тех, что живут здесь, в Латвии, и как бы это кому-то ни не нравилось, считают ее своей, ибо их предки тоже пролили свою кровь в эту землю. Они — да, могли бы помочь, но это, увы, пока фантастика. Нет любви между нами — а значит, нет дружбы и нет доверия. Нельзя пожать руку, если ее отталкивают.
А посему, коллеги, читатели, друзья, люди, лет через тридцать-сорок будет в наших краях совсем другая страна, может, и с прежним названием, но с совершенно другим этническим составом — а значит, и культурой. Позже сгинет и имя. Но не печальтесь. Так уже было много раз в нашем мире, и ничего нет нового под луной. Хотя малыша Спридитиса, как и детства, немного жаль…
Вадим Авва
май, 2009
P.S. Если Вы поделитесь в своей ленте этим материалом, Вы поможете проекту DIDRO.lv развиваться. Спасибо.