Все партии, пробывшие у власти со времени обретения независимости, — тут и Latvijas ceļš, и “народники”, и “отчизновцы”, и вышедшее из них “Новое время”, и Первая партия, — все называли себя правыми. В основе правого, консервативного течения в мире лежит идея либеральной экономики. Свободный рынок, прежде всего конкуренция равных, — честная и прозрачная. Что из этих слов относится к латвийской экономике?

Государственные монополии оградили от частной инициативы значительный сегмент рынка, прежде всего энергетику. Дотируемые государством за счет бюджета предприятия соревнуются с частником. Взгляните на ту же транспортную отрасль. Не надо объяснять, как выигрываются тут государственные конкурсы и получаются крупные подряды на строительство. По странному стечению обстоятельств в них обычно побеждают спонсоры политических партий или связанные с ними компании. Исключения крайне редки. Лоббизм (или глупость) привели к сильному перекосу на рынке торговли топливом.

Не свободная инициатива, а дележка бюджета стала основой нашей экономики. Национальное кумовство, коррупция, азиатчина — главные составляющие латвийского “экономического чуда”. Бацилла коррупции из государственной машины проникла в частный бизнес. Больше не нужно быть лучшим, более производительным, качественным, эффективным. Не это, но связи и знакомства позволяют выжить бизнесу в Латвии. Вот и получается, что все латвийские политики, заявляющие о своей “правости”, либо вруны, либо неумехи, так как ничего в этом направлении за все годы пребывания у власти не сделали.

Практическим следствием такого положения стало то, что налогоблагаемая база местного бизнеса устремилась к нулю. Если ты не делишь бюджет, тебе трудно выжить. Сегодня очевидно, что рост экономики в “жирные годы” был фиктивным. ВВП не увеличивался, пересчитывался исходя из роста кадастровой стоимости земли. Был лат, стало сто. А что от этого изменилось: рабочие места, количество продукта?

Выход по-латвийски…

Следует признать, что у нас сложилась колониальная система хозяйствования, что означает неспособность нашей экономики самостоятельно преодолевать возникающие трудности. Перспектива из-за такого положения дел плачевна. Первое: придется ждать, пока в других, более развитых экономиках образуется излишек средств, и пока они доберутся до нас. Второе: при следующем кризисе падение будет столь же стремительным.

Какие действия предпринимают власти для спасения ситуации? Главным за выход из кризиса назначен министр финансов страны Эйнар Репше, и это только увеличивает наши проблемы. Репше — человек склонный к простым решениям, ему бы шашку в руки, да на коня, а он финансами занимается. Помниться как на рубеже веков, зафиксировав высокий курс лата, этот человек вмиг похоронил латвийских производителей и экспортеров, сделав их неконкурентоспособными.

Сокращать! Сокращать! Сокращать! — твердит министр финансов, желая свести расходы государства к нулю, не отдавая себе отчета в том, что за этим экономическая смерть. Что касается увеличения доходов бюджета, Репше допускает повышение налогов, мотивируя это тем, что в Латвии в среднем налоговая нагрузка составляет 22%, против 33% в той же Германии. Вопрос: а сколько будет 22% от ста латов и сколько 33% от тысячи? На первую сумму в остатке прожить нельзя, на вторую можно. Но мысль сравнить уровни доходов немца и латыша не пришла почему-то в мудрую голову политика.

Экономика — не “экселовская” таблица, товарищ министр финансов, если вы этого еще не поняли. Не стоит от нее ожидать того, что, заменив в графе “налог” 21 на 25, мы получим плюс четыре процента на оборот в сумме. Экономика состоит из людей, их судеб, а не цифр, как вам кажется.

Не только снижение налоговых сборов в случае роста налоговой ставки ожидает нас. Честных людей выталкивают в нелегальную экономику. Потому что выбирая между тем, чтобы заплатить непосильные налоги и закрыть бизнес или помочь маме-пенсионерке, у которой государство срезало пенсию, любой здравомыслящий, совестливый человек не понесет в казну последний рубль. Зачем? На него построят никому не нужный замок света или освоят другим бессовестным образом.

Но стоит ли удивляться такой позиции министра, требовать от него большего? После ухода с должности главы Центробанка, за год с небольшим личные долги Эйнара Репше достигли астрономической для рядового обывателя суммы — 900 000 латов. Таковы успехи Репше-предпринимателя. После чего (о, святая наивность!) он заявил: бизнес получается у меня хуже, чем служение обществу… И вернулся на госслужбу. Делая бизнес, он убивал только себя; начальствуя, роет могилу всем нам.

Пункт номер два: сокращение госаппарата. Борьба с бюрократией доверена самим чиновникам. Скажите, вы способны отпилить себе ногу, даже ради спасения своей жизни? И я не способен. А раз так, объясните: каким образом чиновник будет бороться с собой? В советское время такие кампании приводили к росту числа управленцев. Так будет и у нас. В рамках борьбы за бюджет и разбюрокрачивание в первую очередь на улице оказались педагоги и полицейские. Они далеко от власти. Их тысячи, а потому они абстрактны. Это статистика — ее не жалко.

В министерствах, судя по рапортам Госконтроля, сокращают количество мертвых душ. Людей, которые никогда не работали, но числились, а зарплату за них получали начальники. Количество безработных достигло 140 000, а министр экономики Кампарс заявляет, что внедрение системы налоговых льгот предпринимателям, создающим в условиях кризиса новые рабочие места, Латвии не интересно. К сведению, министра, менее всего пострадавший от кризиса Китай так не считает. Там сборы с предприятий в тысячи работников не превышают $2000 в месяц.

Третья по счету попытка сократить число министерств провалилась. Первая стоила места премьера Годманису, вторая ограничилась разговорами в кулуарах, третья вылилась в публичный пшик и родила предложение увеличить полномочия министров, наделить их правом издавать нормативные акты. Что ж, удобно. Сэкономим на парламенте.

Тем более, что правила игры, которые создали наши законодатели, никуда не годятся. На поверку выясняется: латвийское законодательство — отнюдь не образец правил просвещенной европейской страны, оно по сути своей ближе к печально известной сталинской конституции. И там, и там люди — мусор.

Кто попал в кредитный капкан недвижимости, теряет не только квартиры, но будущее. Закон превращает вчерашних свободных граждан в рабов. “Не справляешься с выплатами по кредиту, заложи еще одну квартиру. А, ты в ней живешь? И дети твои? Нам-то какое дело? Заплатишь за все. Нет своей, заложи родительскую. До смерти будешь работать не на семью, на нас”, — эту нехитрую позицию при полном попустительстве законодателя заняли местные банкиры.

В двух словах опишу, как дело обстоит в Америке. Попавший в беду человек с помощью адвоката заполняет специальное заявление и начинает процедуру личного банкротства. С этого мига никто из кредиторов не имеет право напомнить ему о его обязательствах. После составления описи имущества должника и списка кредиторов следует проверка добросовестности банкрота: есть ли у него на Бермудах тайный счет с шестью нулями, или что-то подобное. За это предусмотрена серьезная ответственность. Если все нормально, в течение месяца суд выносит решение о банкротстве.

Излишек имущества, разумеется, продают. Выручка идет кредиторам, за вычетом расходов на процесс. Но семья должника не окажется на улице. Никогда он и его близкие не будут голодать. Но не хлебом единым: 200 долларов в месяц на развлечения отводит закон банкроту. Кредиторы же подсчитывают убытки. А что вы хотели? Это был их риск, как в любой коммерции. Они просчитались, а вчерашний должник начинает новую жизнь. Правда, если он придет в банк, ему могут отказать в открытии счета, или в первый раз в два раза увеличить процент за кредит, если таковой понадобится, но это все мелочи… Жили мы без банков и еще поживем.

Полностью масштаб ущерба, причиненного стране несправедливым законодательством, станет понятен следующей весной. Пока можно лишь констатировать: под удар попала наиболее активная, предприимчивая часть общества. Не будь мы в Европе, сегодня на Домской площади снова бы перекладывали булыжник.

Выкинутые за границу люди помогают нам, оставшимся на родине, выживать. Трудовая эмиграция уносит из Латвии кровь. Когда люди осядут на новом месте и будут способны перетащить к себе под бок близких, из страны уйдут и деньги. Впрочем, сытый голодного не разумеет, не слышит. Из недавних экономий: сотрудники комитета по регулированию на общественные услуги латвийский монополистов будут получать не четыре тысячи с лишним латов, как раньше, а лишь две с небольшим. Что ж, большое горе в глазах бабушки из Лудзы. Страна трижды хромая утка: латыш больше русского, чиновник больше бизнесмена, дурак — умного.

Прав был Урбанович, когда сказал: только, бунт может стряхнуть общество жирных котов с кормил власти. Боюсь только, скоро некому будет трясти — разъедемся. Правда, история утверждает, что латыш — это тот же русский, только запрягает еще медленнее. Вспомним 1905-й или 1917-й…